Атака в Скапа-Флоу

Атака в Скапа-Флоу

Одним из таких ярких событий является проникновение немецкой подводной лодки U-47 под командованием капитан-лейтенанта Гюнтера Прина в самое сердце Королевского военно-морского флота Великобритании, ее святая святых – стоянку Скапа-Флоу (Scapa Flow), расположенную на севере Шотландии, на Оркнейских островах. Легко обойдя боновые заграждения, минные поля и блокшивы, подводная лодка U-47 совершила торпедную атаку на корабли, находившиеся в то время на стоянке, и так же легко вернулась к себе на базу.

Вторым элементом данного события стало его тесное переплетение с таинственной личностью, которая мифами и легендами накрепко привязана к атаке в гавани Скапа-Флоу – офицером немецкой военной разведки, что и навел немецкую субмарину на британские корабли. Имен у этого таинственного незнакомца очень много – это и Альфред Ортель, и Альфред Вехринг, и Альберт Эртель.

Начнем по порядку.

Идея проникновения немецких подводных лодок в гавань Скапа-Флоу витала в воздухе еще в Первую мировую войну, а находившийся там британский Королевский флот был весьма и весьма заманчивой целью для кайзеровских субмарин.

Британское адмиралтейство избрало эту удобную во всех отношениях природную гавань на Оркнейских островах для своей якорной стоянки, и ранее все попытки немецких подводников проникнуть в нее для нападения на английские корабли заканчивались неудачей.

Когда началась Вторая мировая война, немецкие моряки вновь вернулись к своей давней идее атаковать британский флот в его главной базе – Скапа-Флоу. Командующий подводными силами Германии Карл Дениц все же считал, что такая операция имеет шансы на успех.

Для сбора предварительной информации к Оркнейским островам на разведку была послана подводная лодка U-14 под командованием обер-лейтенанта Виктора Эрна, которая добыла ценные данные о морских течениях, маяках и системе обороны главной британской базы, а разведывательные самолеты люфтваффе обеспечили немецкий штаб подводных сил хорошими аэрофотоснимками всех препятствий в каждом из проходов в гавань.

Внимательно изучив их, Дениц пришел к выводу, что система обороны главной стоянки британского Королевского флота имеет серьезные изъяны. Если основные входы в гавань защищались противолодочными заграждениями и охранялись сторожевыми кораблями, то небольшим проливам, которых было множество, британское адмиралтейство не уделило должного внимания, рассчитывая на то, что вражеская субмарина сквозь них пройти не сможет.

Это и было ошибкой.

Как пишет адмирал Карл Дениц в своих мемуарах «Десять лет и двадцать дней», изданных после войны, операция по проникновению в главную стоянку Королевского флота в глубокой тайне и с немецкой тщательностью готовилась в штабе немецких подводных сил, в детали разработки которой был посвящен только весьма ограниченный круг военно-морских специалистов.

Основными трудностями при скрытом проникновении подводной лодки в гавань Скапа-Флоу, кроме мин, бонов и блокшивов, были необычные течения, имеющие скорость около 10 миль в час. А при этом максимальная скорость субмарины составляет не более 7 миль в час, и она просто не в состоянии противостоять такому мощному течению.

Тщательно проанализировав все эти трудности, Деницу операция против Скапа-Флоу казалась чистейшей воды авантюрой, но, поразмыслив, он все же решил, что стоит попытаться, и выбор его пал на капитан-лейтенанта Гюнтера Прина, командира подводной лодки U-47, который, на его взгляд, обладал всеми личностными и профессиональными качествами, необходимыми для выполнения такого задания.

Адмирал передал кандидату на операцию все собранные им материалы и предоставил ему самому возможность решить за 48 часов, возьмется он за такую задачу или нет. После раздумья капитан-лейтенант Прин предложение принял и на следующий день доложил Деницу о готовности выполнить это задание.

Атаку назначили на ночь с 13 на 14 октября – этому выбору способствовали тихая погода и новолуние. А целью операции была торпедная атака на корабли, которые, по информации немецкого морского штаба, находились в гавани, поэтому было решено, что субмарина на борту будет иметь только торпеды и ни одной мины.

Утром 8 октября 1939 года, соблюдая секретность, U-47 вышла из Киля и, осторожно передвигаясь, двинулась к Оркнейским островам. И утром 13 октября подошла ко входу к бухте Скапа-Флоу, где капитан-лейтенант Прин и сообщил экипажу его главную задачу. Идя на такое ответственное задание, Гюнтер Прин сознательно избегал любых контактов с судами, даже если они и представляли собой заманчивые цели для атаки.

Прибыв ко входу в бухту, Гюнтер Прин решил дождаться темноты, и с наступлением сумерек, преодолевая встречное течение и избегая столкновения с ограждениями, лодка незамеченной прокралась в Скапа-Флоу.

Войдя в бухту, Прин испытал величайшее разочарование – вопреки информации, собранной авиаразведкой, якорная стоянка была пуста! Все главные силы британского флота находились в море. И только лишь спустя полчаса ему удалось заметить два корабля: линкор «Королевский дуб» (Royal Oak) и старый авианосец «Пегасус» (Pegasus), и с расстояния четырех тысяч ярдов он выпустил четыре торпеды. Но один аппарат не сработал, а из трех выпущенных торпед только одна взорвалась у линкора.

Перезарядив торпедные аппараты, Прин провел вторую атаку, выпустив по «Королевскому дубу» еще четыре торпеды, две из которых взорвались, сдетонировав артиллерийские погреба. В воздухе прозвучал оглушительный взрыв, разорвавший линкор водоизмещением 31 200 тонн на две части. В воздух полетели обломки, атакованный линкор опрокинулся и за 23 минуты затонул, унеся жизни командующего Второй дивизией линкоров контр-адмирала Генри Блэнгроува и 832 моряков (из 1 234 человек) – членов его команды.

Несмотря на поднявшийся после торпедной атаки в Скапа-Флоу переполох, Прину удалось так же незаметно выскользнуть из гавани, пройдя обратно тем же путем, и взять курс на Вильгельмсхафен, куда субмарина в сопровождении двух эсминцев и прибыла спустя трое суток.

В Вильгельмсхафене ее уже встречала ликующая толпа, военный оркестр и гросс-адмирал Редер, который поднялся на борт лодки и лично пожал руку всем морякам, вручив каждому Железный крест II класса.

После этого Прин и его экипаж на личных самолетах Гитлера улетели в Берлин, где их всех встретили как триумфаторов – все улицы по пути от аэродрома до отеля «Кайзерхоф» были забиты ликующей толпой, оравшей «мы хотим Прина», и он лично доложил фюреру о ходе операции. Гитлер принял их в своей рейхсканцелярии и наградил Прина Рыцарским крестом, а вечером в Винтергантер театре моряков принимал Геббельс.

Своими смелыми действиями капитан Прин заслужил высокую оценку даже у противника.

Так, Уинстон Черчилль дал этому событию следующую характеристику:

А вот что говорит историк адмиралтейства Стефан Роскилл в своей книге «Война на море» об этой атаке:

Крот в Скапа-Флоу?

После такой удачно проведенной операции действия капитана Прина не могли не привлечь к себе внимания мировой прессы, породившей немало мифов о его проникновении на стоянку в Скапа-Флоу.

Одним из таких мифов, гуляющих до сих пор, стала притча о немецком шпионе, внедрившемся еще задолго до начала войны на Оркнейские острова, который, вероятно, и навел немецкую субмарину на якорную стоянку линкора «Королевский дуб».

Впервые эта история была опубликована весной 1942 года в американском журнале The Saturday Evening Post известным журналистом Куртом Риссом. Согласно Риссу, шпионом Скапа-Флоу был капитан Альфред Веринг (Alfred Wehring), бывший офицер германского кайзеровского флота.

После окончания Первой мировой войны по условиям перемирия все немецкие корабли были сосредоточены на рейде Скапа-Флоу, где были затоплены своими экипажами. А одним из немецких офицеров, тогда еще молодым, там был Альфред Веринг, который после затопления кораблей оказался на грани нищеты, без гроша в кармане. Он был военным моряком, единственным увлечением которого были часы.

Уже после окончания войны в немецкой газете Dег Kurier была опубликована статья под названием «Человек, потопивший «Ройал Оук» (Der Mann, der die Royal Oak versenkte), где утверждалось, что героем этой операции был вовсе не капитан-лейтенант Прин, а военно-морской офицер, герой Ютландского сражения, Альфред Вехринг (он же Альфред Ортель и он же и Альберт Эртель), который под видом часовщика осел на Оркнеях и внимательно наблюдал на всеми передвижениями британского флота.

Согласно этой легенде, Альфред Вехринг (в дальнейшем будем называть его этим именем) сначала обучился часовому делу в Швейцарии, а в 1927 году прибыл в Великобританию под другим именем как гражданин нейтральной Швейцарии. Под этим новым именем ему удалось открыть часовую мастерскую и ювелирный магазин в городе Керкуолл – административном центре на Оркнейских островах.

Как отличный часовой мастер, скромный и тихий человек, Вехринг сумел завоевать уважение местных жителей, не подозревавших даже, что в действительности они ремонтируют свои часы у героя Ютландской битвы и немецкого шпиона. Ну и, конечно же, немалую часть его клиентуры составляли военные моряки, из которых он извлекал полезную информацию в ходе обыкновенных бытовых разговоров.

Создавая вид любящего и добропорядочного сына, Вехринг ежемесячно посылал письмо к себе на «родину» в Швейцарию своему старику-отцу, проживавшему в Цюрихе. В действительности же письма этого «любящего и добропорядочного сына» очень внимательно изучали в штабе военно-морской разведки Германии.

В этих письмах «к престарелому отцу» Альфред Вехринг детально описывал состояние британского флота и всей береговой обороны гавани. Одновременно с этим «швейцарец» собирал данные о базе флота в Скапа-Флоу, и перед самым началом войны он узнал об имеющейся «дырке» в ее обороне – наличии прохода в ее восточной части. Вехрингу удалось отправить сообщение с помощью радиопередатчика, которое принял военно-морской атташе в Гааге, и в результате к Оркнейским островам была направлена субмарина под командованием капитан-лейтенанта Гюнтера Прина.

А вот, что об этом пишет в своих мемуарах бывший шеф разведки Вальтер Шелленберг:

И вот – на заранее оговоренные световые сигналы к берегу подошла надувная лодка, спущенная с U-47, в которую с рулоном карт под мышкой и сел «скромный и тихий часовщик».

Немецкий шпион виртуозно провел лодку через все известные ему препятствия и вывел ее в гавань Скапа-Флоу, где и находился весь британский флот. Как уже писалось выше, почти весь британский флот вышел из бухты, и на стоянке находились два корабля – линкор «Королевский дуб» и сильно устаревший авианосец «Пегасус».

Целью торпедной атаки был выбран ненавистный Вехрингу еще со времен Ютландского сражения линкор «Королевский дуб» и авианосец «Пегасус», стоявший последним в линии кораблей. Субмарина совершила две торпедные атаки, после этого она покинула Скапа-Флоу, увозя немецкого разведчика в Германию. А на следующее утро часовой магазин Вехринга не открылся, его дом был найден опустевшим, а брошенную им машину обнаружили на дороге.

Прибыв на родину в Германию, Альфред Вехринг встретился с адмиралом Канарисом и, доложив ему о выполнении задания, исчез. А куда именно он исчез, никому неизвестно.

Последствия

1. Сразу же после этих событий британское адмиралтейство строго приказало всему своему военно-морскому персоналу Скапа-Флоу всячески избегать прессы и не отвечать ни на какие на вопросы.

2. Одним из итогов этой атаки стало неверие британского адмиралтейства в безопасность своей главной военно-морской базы.

3. Торпедная атака Прина стала настоящей рекламой для немецких подводников, а успех операции сделал их героями в глазах всей Германии.

4. Германские подводные силы получили зеленый свет на свое дальнейшее развитие, о котором их командующий Дениц ранее мог только мечтать.

5. Был снят со своего поста комендант островов адмирал Уилфред Френч.

Справка

1. U-47 – немецкая подводная лодка, заложена 25 февраля 1937 года на верфи в Киле. Спущена на воду 29 октября 1938 года. С самого момента ввода субмарины в строй её командиром был капитан-лейтенант Гюнтер Прин. Экипаж – 45 человек.

Доступ аквалангистов к останкам линкора «Королевский дуб» запрещен – они входят в число подводных братских могил, охраняемых британскими законами.

Как всё устроено: Моряк на подводной лодке Матрос подводной лодки анонимно рассказал The Village о том, что такое поцелуй кувалды, зачем закусывать вино воблой и почему некоторым подводникам приходится годами драить туалет.

Подлодка

Я учился в Военно-морском училище им. Дзержинского, но это офицерский путь. А матросом на подлодку можно попасть и через военкомат: они направляют призывников в учебный центр, где полгода идёт подготовка. Каждой специальности соответствует своя боевая часть, вроде отделов в компании. Первая — штурманская, вторая — ракетная, третья — мино-торпедная, четвёртая — радиотехнических средств и связи, куда как раз попал я потом, и пятая — электромеханическая, самая большая. С первой по четвёртую части — это так называемый БЧ-люкс. Они ходят чистенькие и опрятные. А БЧ5 — это «маслопупы», они там по колено в масле и воде, на них все трюмы, насосы и двигатели. После учебки идёт распределение на базы. Сейчас подлодки базируются либо на Севере, в Западной Лице, Гаджиево, Видяево, либо на Камчатке, город Вилючинск. Ещё одна база есть на Дальнем Востоке — её в народе называют Большой Камень или Техас. В Балтийском и Чёрном море атомных подводных лодок нет — только дизельные, то есть не боевые. Я же попал на Северный флот, в Западную Лицу.

Первое погружение

Когда подводная лодка выходит первый раз в море, все моряки должны пройти обряд посвящения. У меня был минимальный: в плафон из каюты налили забортной воды, которую надо выпить. Вкус у неё жутко вяжущий и горький. Неоднократно были случаи, когда людей сразу тошнило. Тогда же вручили свидетельство, нарисованное от руки, что я теперь подводник. Ну а на некоторых лодках к этому обряду добавляется «поцелуй кувалды»: её подвешивают к потолку и, когда судно качает, матрос должен изловчиться и её поцеловать. Смысл последнего обряда от меня ускользает, но спорить здесь не принято, и это первое правило, которое выучиваешь, входя на борт.

Служба

Почти что на каждой подводной лодке есть два экипажа. Когда один уходит в отпуск (а они положены после каждой автономки), заступает другой. Сначала идёт отработка задач: например, погрузиться и выйти на связь с другой подлодкой, глубоководное погружение на максимальную глубину, учебные стрельбы, в том числе по надводным кораблям, если все упражнения штабом приняты — то лодка уходит на боевую службу. Автономка длится по-разному: самая короткая — 50 суток, самая длинная — 90. В большинстве случаев мы плавали подо льдами Северного полюса — так лодку не видно со спутника, а если лодка плавает в морях с чистой водой, её можно увидеть даже на глубине 100 метров. В нашу задачу входило патрулирование участка моря в полной готовности и применение, в случае нападения, оружия. Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может стереть с лица Земли, например, Великобританию. На каждой из 16 ракет находится 10 автономных боеголовок. Один заряд равен примерно пяти-шести Хиросимам. Можно посчитать, что мы ежедневно возили с собой 800 Хиросим. Было ли мне страшно? Не знаю, нас учили, что боятся те, по кому мы можем выстрелить. А так я не задумывался о смерти, вы же каждый день не ходите и не думаете о пресловутом кирпиче, который может упасть на голову? Вот и я старался не думать.

Экипаж подлодки круглосуточно несёт вахту в три смены по четыре часа. Каждая смена завтракает, обедает и ужинает отдельно, между собой практически не общаясь. Ну, кроме собраний и общих мероприятий — праздников, например, или соревнований. Из развлечений на лодке — турниры по шахматам и домино. Пробовали устраивать что-то спортивное вроде поднимания гири, отжимания от пола, но нам запретили из-за воздуха. Он в подлодке искусственный, с повышенным содержанием двуокиси углерода СО2, и физические нагрузки плохо влияли на сердце.

Ещё нам кино показывают. Когда не было всех этих планшетов и DVD-плееров, в общей комнате стоял плёночный кинопроектор. Крутили в основном что-то патриотическое или комедии. Вся эротика, конечно, была запрещена, но матросы выкручивались: нарезали самые откровенные моменты фильмов, где девушка раздевается, например, склеивали их в один и пускали по кругу.

Жить в замкнутом пространстве не так трудно, как кажется. Во многом потому, что ты всё время занят — восемь часов проводишь на вахте. Надо следить за показателями датчиков, пультом, делать записи — в общем, не отвлечёшься на посидеть и подумать о жизни. Каждый день примерно в 15:00 всех поднимают на «малую приборку». Все идут убирать какой-то участок. У кого-то это пульт управления, с которого надо смахнуть пыль, ну а у кого-то — гальюн (уборная для матросов в носовой части корабля. — Прим. ред.). Причём самое обидное — закреплённые за тобой участки не меняются всю службу, поэтому если уж начал драить туалет — драишь его до конца.

Что мне нравилось в плавании — так это отсутствие морской болезни. Лодку шатало только в надводном положении. Правда, по правилам лодка обязана всплывать раз в сутки, чтобы провести сеанс радиосвязи. Если подо льдами — то ищут полынью. Выйти подышать, конечно, нельзя, хотя случаи бывали.

За день кок должен не только девять раз наготовить на ораву в 100 голодных матросов, но и для каждой смены накрыть столы, потом собрать посуду и перемыть её. Но, надо заметить, подводников кормят очень хорошо. На завтрак обычно творог, мёд, варенье (иногда из лепестков розы или грецких орехов). На обед или ужин обязательно красная икра и балык из осетровых рыб. Каждый день подводнику положено 100 граммов сухого красного вина, шоколадка и вобла. Просто в самом начале, ещё в советские времена, когда говорили о том, чем подводникам поднимать аппетит, комиссия разделилась: они голосовали за пиво, другие — за вино. Выиграли последние, но вобла, которая шла в паре с пивом, в пайке почему-то осталась.

Иерархия

Экипаж состоит из офицеров, мичманов и матросов. Главный всё равно командир, хотя внутренняя иерархия тоже существует. Офицеры, например, кроме командира, называют друг друга только по имени-отчеству, ну и требуют к себе соответствующего обращения. А вообще субординация как в армии: начальник отдаёт приказание — подчинённый его выполняет без комментариев. Вместо дедовщины на флоте есть годковщина. Тех матросов, которые только пришли на флот, называют караси: они должны тихо сидеть в трюме и убирать воду и грязь. Следующая каста — подгодок — матрос, который отслужил два года, а самые крутые — годки — у них срок службы больше, чем 2,5 года. Если за столом сидят восемь человек, из которых, например, два годка, то еда делится пополам: одна половина — это их, а вторая — всех остальных. Ну могут ещё сгущёнку отобрать или за шилом послать сбегать. По сравнению с тем, что в армии происходит, здесь практически равенство и братство.

Устав — это библия, наше всё, считай. Правда, иногда до смешного доходит. Например, согласно ст. 33 Строевого устава российских военных сил, движение бегом начинается только по команде «бегом марш». И вот один раз замкомдива в море пошёл в гальюн, а там замок висит. Он в центральный пришёл и старпому приказывает: «Старпом, гальюн откройте». Старпом сидит спиной — не реагирует. Замкомдива не выдержал: «Старпом, принесите ключ бегом». А он продолжает сидеть как сидел. «Бегом, я Вам говорю! Вы что, не слышите меня? Бегом! Бл. Чего Вы ждёте?» Старпом закрыл устав, который он читал, кажется, всё свободное время, и говорит: «Я жду, товарищ капитан первого ранга, команду „марш“».

Командиры

Командиры разные бывают, но все должны вызывать трепет. Священный. Ослушаться или перечить ему — получить выговор в личное дело как минимум. Самый колоритный начальник, который мне попадался, — капитан первого ранга Гапоненко (фамилия изменена. — Прим. ред.). Было это в первый год службы. Только в Мотовский залив вышли, Гапоненко пропал из виду с флагманским киповцем (должность на лодке, слесарь КИПиА — Контрольно-измерительная аппаратура и автоматика) в своей каюте. Дней пять пили не просыхая, на шестой день Гапоненко вдруг поднимается в центральный в куртке-канадке и валенках: «Давайте, говорит, всплывайте, покурим». Покурили. Он спустился вниз, осмотрелся: «Чем это вы тут занимаетесь, а?» Говорим, учебные маневры отрабатываем, вот надо скооперироваться с соседней лодкой, 685-й бортовой. Он вдруг сам пролез за пульт, взял микрофон и вышел в эфир. «685-й бортовой, я 681-й бортовой, прошу исполнить „слово“ (а слово на морском языке означает застопорить ход, остановиться)». На другом конце провода раздалось какое-то мычание. А потом: «Я 685-й бортовой, исполнить „слово“ не могу. Приём». Гапоненко начал нервничать: «Приказываю исполнить „слово“ немедленно!» А в ответ ещё более настойчиво: «Повторяю вам, исполнить „слово“ не могу. Приём». Тогда он уже совсем озверел: «Я, б…, приказываю тебе, су…, исполнить „слово“ …! Немедленно, слышишь! Я капитан первого ранга Гапоненко! Ты придёшь в базу, су. я тебя, бл…, за жопу подвешу. » Повисла смущённая тишина. Тут радист, полумёртвый от страха, бледнеет ещё сильнее и шепчет: «Товарищ капитан первого ранга, прошу прощения, я ошибся, нам нужен 683-й бортовой, а 685-й бортовой — это самолёт». Гапоненко пульт разбил, выдохнул: «Ну вы и мудаки тут все», — ушёл обратно в каюту и до всплытия больше не появлялся.

Подводники — особая каста

Атомные подводные лодки служат от 33 до 35 лет. В 1995 году лодка Валерия была уничтожена. На смену ей пришла новая — модернизированная.

Фото: Атомная подводная лодка, на которой служил Валерий. Фото из архива одного из экипажей в г. Гаджиево

«Когда лодка выходит из состава флота, ей устраивают проводы — собирают экипаж на пирсе, поднимают Андреевский флаг, на память делаются общие фотографии на палубе. Ну и всё. Затем её передают гражданским лицам на завод, там корабль разбирают. После того как корабль уничтожают полностью — разрезают, информация о лодке рассекречивается», — поясняет Валерий.

— Есть вещи, по которым вы скучаете на пенсии?

— Если сейчас подумать, по чему я скучаю, то я скорей скажу — по людям, чем по морю или какому-то рабочему процессу. По мичманам, с которыми служил, которых знал — многих с других лодок. Мы встречались, когда приходили на базу — на берегу, — вспоминает Валерий. — Подводники — это особые люди, служат целыми династиями — у моряка обязательно будет сын моряк. Это поразительная энергия, любовь к родине, гордость за наш флот, в которой ты воспитываешься. Мой отец тоже ходил в море. Жизнь в море тебя закаливает, а жизнь в гарнизоне — сплачивает. Люди на подводных лодках — это особая каста среди военных. Это такие патриоты до мозга костей, понимаете…